Урал как явление

Автор бестселлеров «Сердце пармы», «Золото бунта», «Горнозаводская цивилизация», «Хребет России», «Ёбург», «Тобол», писатель, сценарист, культуролог Алексей Иванов обычно не дает интервью корпоративным изданиям. Но для нас он сделал исключение: тема, о которой предложила поговорить «ОМК Команда», лично ему близка. Сохранение уникального индустриального наследия Урала – цивилизации горных заводов, вторая жизнь бывших владений Демидовых и Строгановых, наполнение их новым содержанием – то, чем Иванов занимается уже много лет. Занимается страстно, глубоко, осознанно.

Десять лет назад на Первом канале вышел документальный фильм «Хребет России». Это был совместный проект продюсерского центра «Июль», съемочной группы телепрограммы «Намедни» и лично Леонида Парфенова. Трое ведущих – Леонид Парфенов, Алексей Иванов и продюсер писателя Юлия Зайцева – на лодках, вездеходах, автомобилях путешествовали по самым исторически значимым местам Урала. Съемки продолжались два года. За это время творческая группа телепроекта объехала больше сотни городов и поселков. К премьере выпустили документальную иллюстрированную книгу с тем же названием. Тогда мы узнали понятия «горнозаводская цивилизация» и «Уральская матрица».

Сейчас Алексей Иванов живет там, где живут герои его настоящих и будущих книг, – то есть везде: Екатеринбург, Тобольск, Калининград, Балтийск… Ездит по стране и за рубеж, встречается с читателями. В мае 2019-го дает интервью Юрию Дудю в английском Манчестере и называет этот город «небесным Челябинском». А нынешним летом замечен на развалинах бывшего чугунолитейного и железоделательного завода Турчаниновых – Соломирских в городке Сысерти, что в 50 километрах от Екатеринбурга. Старинный завод летом 2020-го «ожил» и «заговорил» на языке творческих людей – художников, музыкантов, литераторов, каждые выходные сюда стали приезжать тысячи туристов из столицы Урала и окрестностей.

Эталон мечты

– Алексей Викторович, в последние годы в России неожиданно возник запрос на сохранение объектов индустриального наследия. Пожалуй, один из самых ярких примеров – новая жизнь старинного завода в Сысерти, где началось масштабное преобразование территории. (Об этом мы рассказали в статье «Новое «железо» старых заводов».) Вы были гостем заключительного дня проекта «Лето на заводе». Как вы оцениваете значение этого проекта? Может ли он служить эталоном для других городов-заводов, сохранивших обломки «горнозаводской цивилизации» и желающих вдохнуть в них новую жизнь? Может ли креативная экономика стать «новым железом Урала»?

– На Сысертском заводе убрали мусор и облагородили территорию, остальное – только в проектах, и этого еще слишком мало для «эталона». Пока что Сысерть – лишь «эталон мечты». Наполнить индустриальное наследие институциями креативной экономики – прекрасная идея, однако у нее есть три больших проблемы.

Первая – консервация материальной базы, попросту говоря, приведение руин в приличное состояние, когда их можно использовать, не опасаясь, что на голову упадет кирпич. На это нужны большие деньги – плюс контроль специалистов-историков. Вторая – наличие креативной экономики как таковой. Каким содержанием заполнять полученную форму? Кто будет жить и работать внутри этого «наследия»? Кто будет ковать «новое железо»? Третья – создание культурной инфраструктуры. Объект должен взаимодействовать с другими родственными объектами, со смыслами эпохи и территории. Смыслы требуется выявить и сформулировать, стратегии взаимодействия – разработать сообща.

С этой точки зрения к эталону ближе комплекс «Северская домна», а не полузаброшенный завод в Сысерти. На «Северке» решена хотя бы первая проблема, но, конечно, «нового железа» там еще не производят, а инфраструктура не сформирована, пусть и потенциально она прекрасна. А на Сысертском заводе прекрасная атмосфера, она притягивает креативную молодежь, у которой все шансы.

Не хипстерами едиными

– Когда вы писали свои книги, раскрывающие истоки, смысл и значение «горнозаводской цивилизации», и снимали с Леонидом Парфеновым «Хребет России», это был определенный месседж для власти и общества: посмотрите, не все еще засыпано песком времени, не все еще утрачено безвозвратно. Было ли ваше послание услышано? И много ли на Урале заброшенных заводов, которые можно оживить, создав на их месте туристические центры и креативные кластеры?

– Разумеется, послание было проигнорировано. За десять лет, прошедших с выхода нашего фильма, Урал лишился нескольких шедевров индустриального наследия. Снесена мартеновская фабрика в Кушве. Уничтожен последний деревянный водослив на плотине в Старой Утке и водопад в Висимо-Уткинске. Сгорел дом Всеволожских в Пожве. Снесены руины домны в Бисере. Разрушаются десятки заброшенных памятников – мост в Саранах, пристань в Кыну, плотина в Порогах, усадьбы-крепости золотопромышленников в Кочкаре, заводские корпуса в Старой Утке, Сылве, Верхней Сысерти, Пожве, Коноваловке и Тирляне, да много еще где. Как был заброшен гигантский комплекс на Воскресенке – так и остался бесхозным. В Алапаевске, например, позорно ветшает здание молотовой фабрики – первое индустриальное здание Урала, построенное еще до Демидовых в 1702 году. Примеры я могу перечислять очень долго.

Но индустриальное наследие – это не только заводы или их оборудование. Это, например, дворцы – скажем, дворцовый комплекс Демидовых в Кыштыме, логово легендарного Кыштымского зверя (такое прозвище за жестокий нрав дали Григорию Зотову, который управлял Кыштымскими заводами в первой половине XIX века. – Прим. ред.). Это заводские храмы с чугунным литьем капителей колонн, лестниц и полов. Это заброшенные дороги вроде Демидовской узкоколейки или тоннеля в районе Дружинино.

Это карьеры. Например, фантастическое озеро Маркова Камня, небесно-голубые озера в районе Губахи и Невьянска, марсианские затопленные кратеры Бакала, соленое озеро Соль-Илецка, в котором невозможно утонуть, или бездна Высокогорского карьера в Тагиле. Действующий мраморный карьер в Коелге или Сибайский карьер (второй по глубине в России) – сами по себе удивительные аттракционы. Это каналы, например Прокоп под Очером или Канава возле Черноисточинска. Это шахты. Есть Золотая шахта-музей в Березовске, а при большом везении можно попасть в расписные галереи соляных шахт концерна Уралкалий.

Индустриальное наследие – это и видоизмененные ландшафты. Есть Золотая долина, перекопанная во время золотых лихорадок. Есть речка Мартьян, разрытая при добыче платины. Есть река Вижай, рассеченная надвое алмазной драгой. Есть гора Тальян под Мурзинкой, издырявленная самоцветными копями; в Ильменах такие копи – музей, а Тальян никому не нужен. Есть потрясающие рудные поля Каргалы с зияющими штольнями и неисследованным подземным городом. Есть рукотворные горы-отвалы вроде отвала Магнитной горы. Есть природные памятники индустрии, например бажовская Думная гора или гора Благодать с памятником сожженному вогулу. Есть сотни огромных и прекрасных заводских прудов. Есть реки, преображенные сплавом «железных караванов», с грозными и величественными скалами-бойцами – Чусовая, Койва, Юрюзань.

Индустриальное наследие исключительно разнообразно. Использование старых заводских зданий под креативные конторы хипстеров – лишь малая часть того, что можно сделать. Даже в русле традиционного музейного дела на Урале не хватает очень и очень многого. Есть ли, например, музей каслинского литья? Нет. А каслинское литье – общепризнанный бренд Урала.

Поворот на культуру

– Считаете ли вы удачными практики: музей-заповедник «Горнозаводской Урал» в Нижнем Тагиле, музейный комплекс «Северская домна» в Полевском, социокультурный кластер «Завод Шпагина» в Перми, музей-заповедник «Усолье Строгановское» и музей истории соли в Соликамске?

– Про завод Шпагина я ничего не знаю, а все остальное, конечно, удачно – хотя бы по той причине, что горнозаводское наследие сохраняется. Но надо понимать, так сказать, формат сохранения. Есть традиционные индустриальные музеи, они рассказывают о технологиях. Есть традиционные музеи-заповедники, они рассказывают про образ жизни. Но этого уже мало. Увы. Сменилась парадигма.

В ХХ веке Урал был «опорным краем державы». В XXI веке он стал «территорией чудес». Изменение отношения к Уралу можно проследить по изменению восприятия сказов Бажова. В ХХ веке сказы считались историями про творческие силы народа, задавленные эксплуататорами; сказы были рассказами. В XXI веке сказы воспринимаются как истории про встречи с богами и демонами во время горнозаводских работ; сказы стали сказками. Современное музейное дело на Урале в ХХ веке было ориентировано на историю (региона или технологий), а требуется ориентация на культуру. Разумеется, историей пренебрегать нельзя, но она должна быть интегрирована в культуру, а не стоять особняком.

Важна не только продукция, которую производили на заводах, но и культура, которую порождали заводы.

Современного искусства на всех не напасешься

– Десять лет существует Уральская индустриальная биеннале современного искусства, которая объединяет индустриальность и культуру. В этом году организаторы биеннале провели масштабное исследование объектов индустриального наследия на Урале. Особо выделили три из них: комплекс Порожской гидроэлектростанции и первого в России электроферросплавного завода в Саткинском районе Челябинской области, деревянную градирню в Североуральске Свердловской области, построенную по проекту инженерного гения своего времени Владимира Шухова, шахтерский город-призрак Губаху в Пермском крае. И сделали попытку реанимировать эти заброшенные памятники индустрии ХХ века, опять же, с помощью современного искусства. Как вы считаете, это правильный выбор? И правильные методы работы?

– Современное искусство – хороший выбор, но недостаточный. Биеннале – здорово, но их не хватит для возрождения. Можно назвать несколько культурных технологий «вписывания» наследия в современность. Одна из них – превращение в площадку для современного искусства. О’кей. Лишь бы стены не упали на зрителей и художников.

Другая – превращение в музей образца ХХ века, о котором я уже говорил. Восстановить завод, каким он был, и рассказывать, что здесь делали и чем он знаменит. Так устроены технопарки в Европе и США. Третья – превращение в мемориал. Например, в английском Ковентри не стали восстанавливать разрушенный во время Второй Мировой войны собор, а законсервировали руины и поставили разные трагические скульптуры. Так сделали с руинами завода в Каслях. Четвертая – превращение в аттракцион. Скажем, в Тарту руины собора укрепили и оплели со всех сторон лесенками, мостиками и переходами. Посетители карабкаются по древним башням и внутри, и снаружи, смотрят, как устроено это грандиозное сооружение. Получают не столько знания, сколько эмоции.

Прекрасная технология – современное использование. В голландском Маастрихте в древнем соборе располагается крупнейший книжный магазин. Внутри собора построена многоярусная конструкция, эдакое здание внутри здания, люди ходят там, смотрят книги, разглядывают арки и своды. А в алтаре – кафе, и столы стоят в форме креста. В Манчестере в старых заводских зданиях находятся магазинчики, пабы, клубы и танцевальные залы. В Елабуге в купеческих особнячках располагаются мелкие музейчики, подразделения городской администрации и разные детские заведения вроде кружков и студий.

Наверняка найдутся и другие культурные технологии. Надо смотреть, какая подходит к конкретному месту. На все наследие Урала современного искусства не напасешься.

В чем суть Урала?

– Есть известные мировые практики работы с индустриальным наследием: шахтерский немецкий Рур как «культурная столица Европы», американский Питтсбург, английские Манчестер и Ливерпуль, испанский Бильбао. Что не получается у нас, когда мы пытаемся перезагрузить наши промышленные регионы, поставить их на постиндустриальные рельсы?

– Нам просто не хватает живой жизни. Не хватает денег на переоборудование. Не хватает самоуважения для того, чтобы ценить наследие и гордиться им. Не хватает туристов, потому что на Урале нет инфраструктуры. Не хватает местных жителей, которые занимались бы чем-нибудь полезным, «населяя» это наследие. Не хватает кругозора, чтобы смотреть, как делают в Европе, и не хватает «чувства локтя», чтобы сотрудничать друг с другом. В конце концов, не хватает понимания.

В чем суть Урала? В том, что Урал стал образцом, квинтэссенцией индустриальности. Он воплощает в себе все индустриальные смыслы и образы, индустриальные стратегии и тактики. Ни Англия, ни Германия, ни США не имеют такого объемного, глубокого и масштабного образца. Причиной тому стали особенности развития России. Я говорю это не из квасного патриотизма – так в реальности распорядилась история. Скажем, античные памятники есть в Турции, Сирии, Египте, Иране, Марокко, Черногории, Испании, Франции, Португалии, Англии и даже в России, но только Греция и Италия имеют самую подлинную, изначальную античность. Так и с индустриальностью. Ее памятники рассыпаны по всему миру, но на Урале они собраны в комплекс – технологический, материальный, идеологический и природный. Но увы! – он не осмыслен системно. Тем более – не предъявлен обществу. 14 концептов, слагающих суть индустриальности Урала, я изложил в книге «Горнозаводская цивилизация». Эта книга – культурологический анализ общезначимого явления, которое можно называть «Урал», а можно – «индустриальность». И дело не только в заводах. Заводы – просто общественная форма созидания, понятого как главная задача человеческой жизни.

Сейчас мы строим постиндустриальное общество – и наверняка построим. Но постиндустриальное не отменяет индустриального. Точнее, одного без другого попросту не бывает. Общество потребления основано на обществе созидания. В XXI веке, веке постмодерна и метамодерна, индустриальное – такая же востребованная норма существования, как и постиндустриальное. Если мы об этом забудем, то ничего не построим. А если будем понимать неправильно, то и построим неправильно.